– Не та! Не та! Не та! А вот эта – она, золотоволосая!
Иржик остановился, прикинулся, будто ещё сомневается, потом сказал:
– Вот золотоволосая королевна!
– Твоё счастье! – крикнул король.
Королевна быстро вышла из-за стола, сбросила белое покрывало, и золотые волосы рассыпались у неё по плечам. И сразу же весь зал заиграл таким блеском от этих волос, что казалось, солнце отдало весь свой свет волосам королевны.
Королевна взглянула в упор на Иржика и отвела глаза: такого красивого и статного юноши она не видела ни разу. Сердце у королевны тяжело билось, но отцовское слово – закон. Придётся ей идти замуж за старого злого короля!
Повёз Иржик невесту своему господину. Всю дорогу берёг её, следил, чтобы не спотыкался её конь, чтобы холодная капля дождя не упала на её плечи. Грустное это было возвращение. Потому что и Иржик полюбил золотоволосую королевну, но не мог ей об этом сказать.
Старый сварливый король захихикал от радости, когда увидел красавицу, и приказал быстро готовить свадьбу. А Иржику сказал:
– Хотел я тебя повесить на сухом суку за ослушание, чтобы труп твой склевали вороны. Но за то, что ты нашёл мне невесту, объявляю тебе королевскую милость. Вешать я тебя не буду, а прикажу отрубить голову и похоронить с честью.
Наутро отрубили Иржику голову на плахе. Зарыдала золотоволосая красавица и попросила короля отдать ей безглавое тело и голову Иржика. Король насупился, но не решился отказать невесте.
Златовласка приложила голову к телу, побрызгала живой водой – голова приросла, даже следа не осталось. Побрызгала она Иржика второй раз – и он вскочил живой, молодой и ещё более красивый, чем был до казни. И спросил Златовласку:
– Почему я так крепко уснул?
– Ты бы уснул навсегда, – ответила ему Златовласка, – если бы я не спасла тебя, милый.
Король увидел Иржика и остолбенел: как это он ожил, да ещё стал таким красивым! Король был хитрый старик и тут же решил извлечь из этого случая выгоду. Позвал палача и приказал:
– Отруби мне голову! А потом пусть Златовласка побрызжет на меня чудесной водой. И я оживу молодым и красивым.
Палач с охотой отрубил голову старому королю. А воскресить его не удалось. Зря только вылили на него всю живую воду. Должно быть, было в короле столько злости, что никакой живой водой не поможешь. Похоронили короля без слёз, под барабанный бой. А так как стране нужен был умный и добрый правитель, то и выбрал народ правителем Иржика, – недаром он был самым мудрым человеком на свете. А Златовласка стала женой Иржика, и они прожили долгую и счастливую жизнь.
Так и окончилась эта сказка о том, как звери отплатили добром за добро и как король потерял голову.
Черепаха и скорпион (Узбекская сказка)
Жила на свете черепаха. Это была старая, мудрая черепаха. Много она на своём веку видала, а чего не видала – про то слыхала.
Однажды ползла черепаха по дороге.
Вдруг из-за камня высунулся скорпион. Увидел черепаху и говорит:
– Эй, подруга! Ты куда? И я с тобой! В пути с товарищем всегда веселее.
Черепаха подумала: «Уж если скорпион привязался – от него не отделаться. А в пути и вправду вдвоём лучше».
– Что ж, – говорит черепаха, – идём! Будешь моим товарищем!
Вот и отправились они вместе – черепаха и скорпион.
Ползли, ползли и добрались до берега реки. Черепахе вода не помеха. Вошла она в воду и поплыла – то нырнёт с головой, то всплывёт на поверхность.
На середине реки оглянулась черепаха – а спутника её нет.
Посмотрела она на берег и видит: скорпион закинул хвост на спину и мечется по берегу туда-сюда, а войти в воду не смеет.
– Эй, друг! – крикнула ему черепаха. – Почему ты не плывёшь за мной?
Тут скорпион и признался:
– Ах, подруга, ведь плавать-то я не умею! Черепаха подумала: «Что там ни говори, а он был моим дорожным товарищем. А товарища бросать не годится. Я должна помочь ему переправиться через реку».
И черепаха повернула назад.
Она гребла лапами, как вёслами, и быстро подплыла к берегу.
– Садись ко мне на спину, – сказала она скорпиону. – Но только смотри сиди спокойно, не шевелись, а не то тебе же будет хуже!
– Ну что ты! Разве я себе враг! – сказал скорпион и взобрался на спину черепахи.
А черепаха снова вошла в воду и поплыла.
Проплыла немного, и вдруг стало её качать из стороны в сторону, будто ветер поднялся и волну нагоняет. Только ветра никакого не было, – это скорпион у неё на спине взад-вперёд ползает.
– Эй, приятель! – окликнула его черепаха. – Ты что на месте не сидишь? Так и в воду свалиться можешь!
– Правду говоришь ты, – сказал скорпион и тяжело вздохнул. – Я и хотел бы сидеть на месте, да вот ведь беда – меня так и тянет воткнуть в тебя жало. Такая уж у нас, скорпионов, привычка. На чём сидишь, то и ужалишь.
– Ну, твоё жало для моего панциря всё равно что маленькая колючка для каменной стены, – сказала черепаха и поплыла дальше.
Ещё немного проплыла, и опять скорпион заёрзал на её спине.
– Послушай, – сказала черепаха, – мы ведь с тобой товарищи, а разве это дело – втыкать жало в спину своего товарища?
– Твои слова справедливы, – сказал скорпион, – но я ничего не могу с собой поделать. Ведь я скорпион, а скорпиону всё равно, кого ужалить – товарища или врага. Не сердись на меня. Так уж я устроен! – И он снова принялся долбить своим жалом спину черепахи.
– Да разве я сержусь, – сказала черепаха. – У каждого свои привычки! Я, например, очень люблю нырять и тоже ничего не могу с собой поделать, – меня словно кто тянет вниз, на самое дно. Уж ты не сердись на меня!
С этими словами черепаха нырнула, а скорпион захлебнулся и утонул.
Ганс Христиан Андерсон (1805–1875)
Ганс Христиан Андерсен родился 2 апреля 1805 года в Оденсе на острове Фюн. Отец Андерсена был бедным башмачником, мать была прачкой из бедной семьи, она была похоронена на кладбище для бедных. С детства мальчик рос мечтателем и сочинителем, часто устраивал домашние спектакли. Отец Андерсена очень рано умер, и мальчику пришлось работать, чтобы помогать матери кормить семью. Он был подмастерьем у ткача, затем у портного, потом Андерсен работал на сигаретной фабрике. В раннем детстве Ганс Христиан был замкнутым ребёнком, любимой игрой которого был кукольный театр.
В возрасте 14 лет Андерсен поехал в Копенгаген. Мать надеялась, что он побудет там немного и вернётся. Сначала Андерсен выступает на вторых ролях в театре. Когда Андерсен написал свою первую книгу и она была напечатана, её никто не покупал, она пошла на обёртку. Однако он не терял надежды. Добрые люди помогли Андерсену учиться, видя его желание. Король Дании Фредерик VI разрешил ему учиться в школе в городке Слагельсе, а затем в другой школе в Эльсиноре за счёт казны. Это означало, что больше не нужно будет думать о пропитании, о том, как прожить дальше. Ученики в школе были на шесть лет младше Андерсена. Но одолеть грамоту Андерсен так и не смог – всю жизнь он делал на письме множество ошибок.
В 1833 году Андерсен получил от короля денежное пособие, позволившее ему выехать в первое в жизни заграничное путешествие. Андерсен много пишет, в 1835 году печатаются его «Сказки». Слава его «Сказок» росла. К этому моменту он был уже знаменитым писателем. Андерсен не любил свои сказки, не считал их серьёзными произведениями.
В лесу стояла чудесная ёлочка. Место у неё было хорошее, воздуха и света вдоволь, кругом росли подруги постарше – и ели и сосны. Ёлочке ужасно хотелось поскорее вырасти; она не думала ни о тёплом солнышке, ни о свежем воздухе, не было ей дела и до болтливых крестьянских ребятишек, что собирали в лесу землянику и малину; набрав полные кружки или нанизав ягоды, словно бусы, на тонкие прутики, они присаживались под ёлочку отдохнуть и всегда говорили:
– Вот славная ёлочка! Хорошенькая, маленькая!
Таких речей деревцо и слушать не хотело.
Прошёл год – и у ёлочки прибавилось одно коленце, прошёл ещё год – прибавилось ещё одно: так по числу коленцев и можно узнать, сколько лет ели.
– Ах, если бы я была такой же большой, как другие деревья! – вздыхала ёлочка. – Тогда бы и я широко раскинула свои ветви, высоко подняла голову, и мне бы видно было далеко-далеко вокруг! Птицы свили бы в моих ветвях гнёзда, и я при ветре так же важно кивала бы головой, как другие!
И ни солнышко, ни пение птичек, ни розовые утренние и вечерние облака не доставляли ей ни малейшего удовольствия.
Стояла зима; земля была устлана сверкающим снежным ковром; по снегу нет-нет да пробегал заяц и иногда даже перепрыгивал через ёлочку – вот обида! Но прошло ещё две зимы, и к третьей деревцо подросло уже настолько, что зайцу приходилось обходить его.
«Да, расти, расти и поскорее сделаться большим, старым деревом – что может быть лучше этого!» – думалось ёлочке.
Каждую осень в лесу появлялись дровосеки и рубили самые большие деревья. Ёлочка каждый раз дрожала от страха при виде падавших на землю с шумом и треском огромных деревьев. Их очищали от ветвей, и они валялись на земле такими голыми, длинными и тонкими. Едва можно было узнать их! Потом их укладывали на дровни[30] и увозили из леса.
